Кончина о. Иоанна

Бог открыл о. Иоанну день его кончины еще задолго.

За 15 лет до смерти, при закладке в Кронштадте морского собора, о. Иоанн сказал: “когда стены будут выведены под крышу — меня уже не будет”.

“Какое сегодня число?” — спросил о. Иоанн 18-го декабря 1908 года у игумений Ангеливы. Получив ответ, он сказал: “слава Богу, еще два дня, все успеем сделать”.

Несмотря на крайнее недомогание, о. Иоанн не переставал принимать ежедневно Соуое Причастие 18 декабря к нему явился со Св. Дарами ключарь Андреевского собора. О. Иоанн хотел сам встретить и принять Св. Причастие, но силы оставили его, и находившимся в комнате едва удалось поддержать старца. Вскоре он впал в забытье, которое затем сменилось тяжелыми стонами, свидетельствовавшими о тяжелых страданиях больного.

Так прошла ночь на 19-е число. В этот день отец Иоанн находился в полусознательном состоянии.

К вечеру на двадцатое к о. Иоанну вернулось полное сознание, а вместе с тем он почувствовал себя чрезвычайно тяжело и стал жаловаться окружающим иа страшный жар во всем теле. Окружающие поняли, что это значит.

“Батюшка умирает”... Эта печальная весть, подобно молнии, в один миг разнеслась по всему Кронштадту.

В Андреевском соборе решено было, не дожидаясь утра, отслужить литургию и после нее причастить о. Иоанна. Многочисленный народ, присутствовавший при этой ночной литургии, навзрыд плакал; плакали и священнослужители, совершавшие ее.

По окончании литургии священнослужители отправились со Св. Дарами на квартиру о. Иоанна. Он был в забытьи.

“Душно мне, душно!” — услышали окружающие.

Хотя и с большим трудом, больного удалось причастить. После принятия Св. Таип он продолжал лежать с закрытыми глазами и изредка стонал. Дыхание его стало порывистым, что означало уже близость смертного часа.

В 6 часов утра священник стал читать отходную. Больной лежал безмолвно, с закрытыми глазами.

В 7 ч. 40 м, утра 20 декабря 1908 г. о. Иоанн тихо отошел ко Христу на восьмидесятом году жизни.

Честна пред Господом смерть Преподобных Его.

Когда весть о кончине Великого Чудотворца, молитвенника и доброго пастыря-благотворителя разнеслась по Петербургу, то я с другом моим протоиереем Гронским тотчас отправился в Кронштадт. Протоиерей Гронский приподнял для меня “воздух”, покрывавший лицо о. Иоанна и я увидел, что покойный лежит с приоткрытым ртом и во рту все розово. Я два раза прикладывался к руке о. Иоанна, вечером и утром.

Рука была не холодная и не окоченевшая.

Тело о. Иоанна было торжественно перевезено из Кронштадта по льду моря в Ораниенбаум и оттуда по железной дороге в Петербург. Лед на Финском заливе был слабый и очень удивительно, что он выдержал громадную массу народа, шествовавшего в погребальной процессии. До моря по улицам Кронштадта шпалерами стояли войска. Во время следования процессии с гробом по Измайловскому проспекту Петербурга одна женщина получила исцеление от застарелой болезни. Чудо это описано в книжке, специально посвященной описанию кончины и погребения о. Иоанна (издание Иоанновского женского монастыря). Гроб был поставлен в большом соборе Иоанновского женского монастыря.

Погребение состоялось на следующий депь. Службу совершали три митрополита. Я опять прикладывался к

руко о. Иоанна, которая оставалась не холодною и неоко-ченевшой.

В тот момент, когда Митрополит Антоний клал в гроб разрешительную молитву, моя жена обращается ко мне и говорит: “ты видел!?” Мы стояли на стульях между колоннами соборной церкви монастыря, чтобы лучше видеть. Я спросил у жены, про что она говорит. Она ответила, что видела, как о. Иоанн сделал движение рукой.

Похоронили о. Иоанна в церкви-усыпальнице, специально заранее устроенной в подвале. Вся церковь облицована белым мрамором, иконостас и гробница тоже из белого мрамора. В церкви множество круглых матовых электрических лампочек. Иконы написаны нашим знаменитым художником, если память мне не изменяет, Нестеровым.

Церковь маленькая, по поразительной красоты. Сооружена она на личные средства матушки казначеи монастыря и обошлась около 30 000 рублей,

Священник о. Иоанн Альбов в “Русском Паломнике”, № 4 от 24 января 1909 г., сообщил свои воспоминания, в связи с погребением о. Иоанна.

“При жизни о. Иоанна я не принадлежал к его почитателям в строгом смысле этого слова, хотя глубоко уважал этого пастыря, которого знала вся Россия.

Конечно, я не верил и возмущался выходками левых газет, которыми старались загрязнить уважаемого пастыря. Я считал своим долгом всегда защищать его имя и в частных разговорах и на лекциях выяснить их тайный смысл — вo что бы то ни стало уронить авторитет необыкновенного священника, а вместе с ним и всю вообще православную церковь... но все это было еще далеко от “почитания” о. Иоанна.

Но вот, за три дня до его кончины я вижу сон, необыкновенно яркий по силе переживания и отчетливости впечатления. Мы в алтаре с о. Иоанном, и он обильно причащает меня из святой чаши Св. Кровию, так, как обычно епископ причащает священников. И при этом так нежао, так любовно обходится со мною, говорит мне такие чудные слова утешения, что я проснулся весь под впечатлением этого сна и стал думать, что значит этот сон? О. Иоанна я не видел до этого уже несколько лет, об ухудшении его болезни ничего не знал... “Верно, он вспомнил обо мне почему-нибудь”, — подумал я и успокоился...

Через три дня я узнаю, что о. Иоанн скончался...

В день перевезения его тела в Петербург я решил пойта попрощаться с добрым пастырем, т. е. я решил зайти па несколько минут в церковь Иоанновского монастыря, — где должны были похоронить о. Иоанна, — положить поклон у его гроба и отдать последнее целование почившему. Я даже не взял с собою риз, думая, что будут служить священники только по особому назначению или по приглашению.

Еду. Каменноостровский проспект полон народу. У поворота на Карповку, где находится монастырь, сильный наряд полиции, и никого не пропускают без билета. Меня, как священника, пропустили. Вхожу в храм. На лестницах сидят монахини и послушницы монастыря, начиная с самых младших, по две на каждой ступеньке, и с печальными лицами дожидаются "своего" батюшку.

Наконец, я в алтаре. Ждем часа 2—3, и около 9 час. вечера печальная процессия приближается, и крестный ход входит в храм. Все мы, ожидавшие в .храме, стоим с горящими свечами в руках. Вносят гроб с телом о. Иоанна, и вся церковь оглашается громкими рыданиями сестер обители.

Начинается всенощная-парастас. Служит преосвященный архангельский Михей. Поют монахини.

Мне очень захотелось принять участие в богослужении, но нет риз. Монастырские все разобраны. Но вот один батюшка, пришедший с крестным ходом, не будет выходить на литию и уступает мне свои ризы.

Выходим на литию. Преосвященный Михей и до 20 священников. — все добровольно пришедшие. Но что это за служба! Песпи печальные, настроение же благоговейно-праздничное. Есть что-то напоминающее светлую заутреню. И чем дальше идет служба, тем это праздничное настроение все растет и поднимается. Какая-то благодатная сила исходит от гроба и наполняет сердца присутствующих неземной радостью, словно окрыляет их, освобождает от чего-то.

Чувствуется, осязательно чувствуется, что во гробе лежит святой, праведник и дух его незримо носится в храме и объемлет своею любовию и лаской всех собравшихся отдать ему последний долг.

Для меня уже нет сомнения, что о. Иоанн — святой, праведник. Побывши у его гроба, нельзя уже было сомневаться в этом. Из гроба его исходило какое-то духовное благоухание, ощущаемое духом...

Теперь я уже не мог уйти до конца службы. Я опять вышел в облачении на середину храма на "Непорочны". Знакомое уже чувство переполняет душу, и сначала я молился за усопшего, затем является потребность молиться у его гроба за других. Я стал мысленно поминать близких и знакомых, живых и усопших, больных, лиц, просивших помолиться за них, и являлась уверенность, что его молитвами примет Бог моления наши. Кончилась эта чудная служба. Духовенство пошло прикладываться к усопшему — и опять это чувство благодатной силы...

Кончилась всенощная в первом часу ночи. Не хотелось уходит из храма. Хотелось остаться там на всю ночь. И многие остались.

Выхожу. Громадная многотысячная толпа народа ждет очереди, когда ее пропустят в храм проститься с о. Иоанном. Всю ночь народ наполнял храм по очереда, всю ночь служились панихиды. Затем ранняя, затем поздняя литургия...

Всенощная была так хороша, что я решил непременно попасть на литургию и отпевание и выпросил у матушки игумений билет. “Только два билета осталось”, — сказала мать Ангелина, вручая мне один из них.

На другой день я поспел к отпеванию. Вхожу в алтарь. Облачаюсь. Служит митрополит Антоний и целый сонм священнослужителей. И снова знакомое уже ощущение наполняет душу. Чем ближе к концу службы, тем оно сильнее и сильнее. Когда же я приблизился к гробу, чтобы пследний раз поцеловать руку доброго пастыря, благодатное чувство заполнило всю мою душу, и, прикладываясь последний раз к о. Иоанну, я уже молился ому в душе словами пророка Елисея к пророку Илии: “Отче, дай, мне oт духа твоего/ Дай твоей пламенной веры, твоей дерзновенной молитвы, твоей всеобъемлющей любви к людям, твоей нежной ласки ко всем”... И живо, осязательно чувствовал, что дух праведника витает и благодатно объемлет всех собравшихся.

Еще минута. Подняли гроб. Храм огласился рыданиями сестер обители, И понесли толо праведника к месту упокоения. Вместе с другими и я нес этот гроб. Он уже был для меня драгоценен.

Вот мы в новой, только что освященной церкви-усыпальнице.

Совершается лития. Запаяли крышку гроба и поставили в гробницу, устроенную на полу храма. Поверх гроба любящие руки набросали песочку, который и был вскоре разобран присутствовавшими “на память”. А сверху покрыли гробницу металлической доской.

Народ при жизни так всегда теснился к о. Иоанну. Почему теснился? Потому, что чувствовал, "яко сила or него исхождаше",..

Несколько дней и ночей я был полон тем ощущением, которое пережил в храме у его гроба.

Первый раз в жизни я до осязательности пережил и перечувствовал живую связь почившего праведника с нами, оставшимися еще здесь.

Священник Иоанн Алъбов,